Источник: «The Economist», русский текст – при поддержке Executive MBA
Все чаще в мире рабочим языком становится английский. Мультинациональные компании (даже те, что базируются в Швейцарии и Японии) делают корпоративным языком – английский. И международные объединения, такие как Европейский союз и ООН, все большую часть дел ведут на новом «по умолчанию» мировом языке. Офисные помещения превратились в царство английского языка, где остальные языки лишь сосуществуют.
Играет ли это на руку англоговорящим? Безусловно, работать на иностранном языке сложно. Всегда легче свободно доказывать или тонко намекать, когда не приходится прикладывать усилия, чтобы вспомнить редко используемое слово и думать о том, как правильно построить фразу. Конечно, у англоговорящих в спорах есть преимущество в том, что они без преград могут долго говорить, стоять у трибуны часами, чтобы у оппонента было меньше времени на выступление, или бросить меткую шутку для поднятия настроения (используется в коучинге для профессионального роста). Все это гораздо труднее сделать, если язык не родной, тогда кажется, будто у тебя связаны даже не руки, а часть мозга. Однако исследователи утверждают, что тем, для кого английский язык является родным, очень важно научиться разговаривать с теми, кто только работает на английском (статья Микаеля Скапинкера в «Файнэншл Таймс»).
Как утверждает г-н Скапинкер и у неносителей есть преимущества, они менее очевидны, но вовсе не тривиальны. Возможно, неносителям сложнее проявить свои таланты, чтобы их высоко оценили, это прерогатива людей, владеющих красноречием. Однако на ситуацию можно посмотреть иначе: иногда даже неплохо, что вас считают менее способным, чем вы есть на самом деле, тогда на переговорах вы можете сделать своего рода приятный сюрприз. Кроме того, люди из других культур способны быстрее определять, почему возникла загвоздка, и как привыкли мыслить англоговорящие.
У неносителей есть и другие преимущества. Например, спросив пояснения, работник выигрывает ценное время и может служить своего рода отвлекающим маневром, так считает русский сотрудник «The Economist». Медленная речь позволяет неносителю тщательно подбирать правильные слова, чего очень многие не делают, особенно в эмоциональном состоянии.
Кроме того, исследователи пришли к выводу, что принятие решения на иностранном языке, на самом деле, эффективнее (креативное мышление). Исследователи Чикагского университета раздали участникам исследования тесты, где на первый взгляд правильные ответы оказывались неправильными. Те, для кого английский язык был вторым, меньше попадали в ловушку и чаще выбирали правильный ответ. Понятно, почему американец, работающий в Дании, настоял на том, чтобы разговор о повышении заработной платы проходил на датском, так как на английском для него этот разговор был бы мучительным.
Все эти свойства проявляются независимо от того, какой первый язык. Чаще всего встречается такая ситуация: английские «моноглоты», работающие на собственном языке, присоединяют к себе полиглотов-неносителей, которые говорят на английском. Естественно, неносители могут отойти в сторонку и в частном порядке говорить на своем языке, а потом вернуться к разговору на английском. Однако скачки от одного языка к другому помогают лучше увидеть различия в видении в зависимости от культуры (по результатам проведенного исследования дети-билингвы быстрее догадывались, что в голове у других людей, возможно, потому что они с самого детства следят за тем, кто на каком языке говорит). Возможно, кому-то и жалко борющихся «неносителей», но только подумайте, сколько «моноглотов» даже не подозревают, что они теряют.