Помните свиной грипп? Или ошибку 2000-го года (ошибка в ПО, связанная с тем, что в программах для экономии памяти использовались только две последних цифры номера года, обнуление этих цифр в первых числах января 2000-го года вызвало в ряде случаев ошибки в функционировании программ)? Угрозу, вызванную бактерией сальмонеллой в яйцах, или вред сыра, сделанного из непастеризованного молока? Эти страшные истории определенное время играли свою роль, а потом про них забывали: однако они стоили больших денег, порождали любопытство или большие убытки для многих.

Некоторые истории становятся популярными, а некоторые быстро испаряются. Глупо говорить о том, что невозможно было предугадать проблему кредитов – тем, кто предвидел эти проблемы, не удалось привлечь внимание общественности или политическую поддержку своих взглядов. То же самое переживали и специалисты, которые предупреждали об угрозе доступности ядерной технологии и опасности плохого управления Советским Союзом своим ядерным оружием.

Удачное продвижение «страшилки» подразумевает выгоду для какой-либо заинтересованной группы (подтверждает Международная бизнес-школа Executive MBA ГУУ). Иногда это – те, кто непосредственно продвигает конкретную историю. Научные деятели уже поняли, что преувеличенные заявления – это верный путь к заголовкам в СМИ и финансированию исследований. В предсказывании катастрофы есть еще один плюс: если она не материализуется, то можно заявить, что катастрофу удалось успешно предотвратить. Пропаганда страшных историй, как, например, об ошибке 2000-го года или о свином гриппе, приносит коммерческую прибыль. Те, кто не верил в кредитный кризис, были растоптаны их противниками, которые пытались впопыхах распродать богатство неверующим в катастрофу.

Регулятор или политик, столкнувшийся с предупреждениями об опасности, испытывает на себе двойное давление – со стороны коммерческого интереса и со стороны общественного мнения. Отрасли отличаются перманентностью, а общественное мнение – наоборот, переменчивостью: настрой может быть серьезным, но если нет никакого новостного подкрепления (жертвы, корпоративные коллапсы, скандалы), он моментально сводится на нет.

Когда общественный и коммерческий интересы действуют в одном направлении, результат очевиден, чего нельзя сказать о ситуации, когда они противостоят друг другу (соглашаются опрошенные выпускники программы executive MBA). Именно поэтому свиной грипп получил такую утрированную реакцию, а в ответ на кредитный кризис ничего не предпринималось.

Противостояние между коммерческими и общественными интересами может привести к поворотным моментам. Проблема коровьей губчатой энцефалопатии (коровье бешенство) сначала получила недостаточное освещение, но вскоре была сильно преувеличена. На начальной стадии вопросом занималось Министерство сельского хозяйства и продовольствия, представлявшее отрасль животноводство, позже вопрос перешел к Министерству здравоохранения, представлявшему интересы пациентов и медицинских учреждений.

Общественное недовольство банками настолько возросло, что уже представляет собой угрозу их легендарной возможности лоббировать. На прошлой неделе премьер-министр Соединенного Королевства обвинил Goldman Sachs в моральном банкротстве, но сделал он это не потому, что банки США изменили свое поведение.

Самым драматическим поворотным моментом стало 11 сентября: еще до атаки были сообщения об опасности со стороны Аль-Каиды, но впоследствии эту угрозу использовали как повод для репрессивных действий, в том числе для вторжения в другие страны.

Перед регулятором или политиком стоит невероятная задача – вылавировать между этими противоречащими настроениями. «На первом месте всегда безопасность общества» - это неоспоримая мантра, но только если общество действительно полагает, что его безопасность стоит под вопросом. «Вряд ли кто-то мог бы предсказать эту катастрофу» - это еще одна привычная линия защиты.

Хотелось бы, чтобы эксперты говорили более точно, а не оценивали вероятность какого-либо события (согласны заинтересованные Школы делового администрирования). Объяснение типа «мы предполагали, что это может произойти, но недооценили вероятность и последствия» просто недопустимо. Политические и регулятивные инициативы либо недооценивают, либо слишком переоценивают риски, а иногда сочетают в себе и то и другое одновременно.

Если вы, как и я, попали в европейскую ловушку авиакомпаний, давайте посочувствуем регуляторам. Пусть они лучше расскажут по телевидению, почему они испортили выходные и нарушили бизнес-план целого континента? Или пусть объяснят, почему они не сумели отреагировать на давно известную угрозу?


Статья подготовлена на основе материалов делового издания «Financial Times». Автор Джон Кэй.